N

Тикки Шельен

Белый самайн

Уж раз все это случилось,

так, видно, тому и быть.

Зима началась и встала,

и славьте начало зимы!

Так шли мы по снежному лесу,

туда, где горел огонь,

по покрову полей бессонных

тропу проторяли мы.

Не было в мире нежнее

и крепче руки твоей,

желанней и недоступней

ласковых губ и глаз.

Когда же я брошусь рядом

и ткнусь в ладони твои,

мир опрокинется навзничь,

и небо хлынет на нас.

Сколько черного горя

мы еще изопьем?

Нам ли считаться горем?

Равно его терпеть,-

но до горя еще далеко,

а пока на радость идем

к племени, что собралось

в доме лесном радеть

началу зимы, встречая

открытой грудью, дышать

морозным воздухом ночи,

холодом чистым утра

смеяться, и петь, и с бубном,

с бубенцами в руках плясать

у озера снежного леса,

у яркого их костра,

где хлеб, свинина и пиво,

а отблески древних тайн

падают, точно блики,

на лики и руки тех,

кто делает то, что должно,

как делали в Первый Самайн,

не зная, как и зачем, но

исторгая радость, и смех,

и благословение ночи,

где слились-свились в одно

смерть, и жизнь, и бессмертье,

зима — начало — зима.

Мы с тобою в едином танце,

но раздастся призыв иной —

убегу по снегу лисицей,

чтобы встретить Красный Самайн.

И вернусь, и прижмусь покрепче

к нервным рукам твоим,

и ручная уже, под защиту

опущусь покорно у ног.

Что огонь нам, что хлеб, что камень,

что холодный и горький дым —

я с тобою. Иной отрады

мне искать сейчас не дано

Зима началась, зима пришла,

славьте начало зимы!

1.11.1996